Неточные совпадения
«Как можно! А как не отдашь в срок? если дела пойдут плохо, тогда подадут ко взысканию, и имя Обломова,
до сих пор чистое, неприкосновенное…» Боже сохрани! Тогда прощай его спокойствие, гордость… нет, нет! Другие займут да
потом и мечутся,
работают, не спят, точно демона впустят в себя. Да, долг — это демон, бес, которого ничем не изгонишь, кроме денег!
Вчера она досидела
до конца вечера в кабинете Татьяны Марковны: все были там, и Марфенька, и Тит Никонович. Марфенька
работала, разливала чай,
потом играла на фортепиано. Вера молчала, и если ее спросят о чем-нибудь, то отвечала, но сама не заговаривала. Она чаю не пила, за ужином раскопала два-три блюда вилкой, взяла что-то в рот,
потом съела ложку варенья и тотчас после стола ушла спать.
Я, если хороша погода, иду на ют и любуюсь окрестностями, смотрю в трубу на холмы, разглядываю деревни, хижины, движущиеся фигуры людей, вглядываюсь внутрь хижин, через широкие двери и окна, без рам и стекол, рассматриваю проезжающие лодки с группами японцев;
потом сажусь за работу и
работаю до обеда.
— Люди переменяются, Вера Павловна. Да ведь я и страшно
работаю, могу похвалиться. Я почти ни у кого не бываю: некогда, лень. Так устаешь с 9 часов
до 5 в гошпитале и в Академии, что
потом чувствуешь невозможность никакого другого перехода, кроме как из мундира прямо в халат. Дружба хороша, но не сердитесь, сигара на диване, в халате — еще лучше.
В усадьбе и около нее с каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться
до самых святок. В доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов
до шести, сумерничают, а
потом и свечи зажигают; сенные девушки уж больше недели как уселись за пряжу и
работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо на мерзлую землю.
Делать нечего, надо сбирать обед. Священник и вся семья суетятся, потчуют. В кашу льется то же постное масло, во щи нарезывается та же солонина с запашком; но то, что сходит с рук своему брату, крестьянину, ставится священнику в укор."
Работали до седьмого
пота, а он гнилятиной кормит!"
— Тогда это неравенство! Это, значит, деление людей на касты. Одни, как калмыцкие попы, прямо погружаются в блаженную страну — Нирвану — и сливаются с Буддой [Будда Гаутам (VI—V век
до н. э.) — основатель буддийской религии.], а другие — чернь, долженствующие
работать, размножаться и провалиться
потом в страну Ерик — к дьяволу.
Даже странно было смотреть, как иной из них
работает, не разгибая шеи, иногда по нескольку месяцев, единственно для того, чтоб в один день спустить весь заработок, все дочиста, а
потом опять,
до нового кутежа, несколько месяцев корпеть за работой.
И никто не смотрел на сапожника, когда он, смеясь и шутя, учил Машу варить обед, убирать комнату, а
потом садился
работать и шил
до поздней ночи, согнувшись в три погибели над худым, грязным сапогом.
От скуки он валялся в постели
до самого вечера; между тем позарез нужно было изготовить срочную корреспонденцию, и
потом вдруг садился, читал листы различных газет, брошюр и
работал напролет целые ночи.
С этих пор Юлочка была запродана ненасытному мамону и верно
поработала ему
до седьмого
пота.
Мухоедов на правах хозяина и именинника
работал ногами
до седьмого
пота; он вообще плясал русскую отлично, а когда вышла Глаша и, пикантно шевельнув полными плечами и опустив глаза, переступью поплыла по комнате, Мухоедов превзошел самого себя и принялся выделывать чудеса искусства.
Я тридцать лет для семьи бобылем жил,
до кровавого
поту работал, да тогда только жениться-то задумал, когда весь дом устроил.
Маргаритов. Чужим горем живет он, чужими слезами. Мать, брат в
поте лица
работают, а он пропивает их выстраданные копейки. Да какие деньги у бедной семьи? Разве их на разврат хватит? Нет ли еще где бедных тружеников попроще? И тех обобрать, пусть они плачут да горе мычут. Что ему за дело
до чужих слез! Ему веселье нужно. Дитя мое, поди ко мне, уйдем от них!
Я буду
работать до кровавого
пота, не спать ночей, — одним словом, я напрягу все силы, чтобы Зина была счастлива.
И все это шло как-то само собой в доме, где я рос один, без особенного вмешательства родных и даже гувернеров. Факт тот, что если физическая сторона организма мало развивалась — но далеко не у всех моих товарищей, то голова
работала. В сущности, целый день она была в работе.
До двух с половиной часов — гимназия,
потом частные учителя,
потом готовиться к завтрашнему дню, а вечером — чтение, рисование или музыка, кроме послеобеденных уроков.
Этот Долгополое всю юность провел в ссылке, в Сибири, а
потом до седых волос (ему не больше пятидесяти лет, но он смотрит развалиной)
работает в земстве.
Надо сказать к чести шляхтичей, они забыли свой гонор и
работали усердно
до поту лица.
Накануне этого дня он
до поздней ночи
работал над бумагами, оставленными ему министрами, утром присутствовал на молебствии и военном празднике,
до обеда принимал являвшихся к нему и
потом еще слушал доклады министров и утвердил много важных дел.